УРОКИ БАЙКОНУРСКОЙ ТРАГЕДИИ

И.В. Федоренко

Национальный центр аэрокосмического образования молодежи им.А.М. Макарова, г. Днепропетровск [email protected]

50 лет назад 24 октября 1960 года на главном ракетном полигоне СССР НИИП-5 (Казахстан, станция Тюра-Там, с 1961 года — космодром Байконур) при подготовке к пуску первой боевой межконтинентальной ракеты Р-16 произошла катастрофа с человеческими жертвами. Это одна из самых драматических страниц в истории ракетостроения СССР.

Военно-политическая обстановка

Вторая половина XX столетия была ознаменована сильнейшим противостоянием двух общественно-политических систем. Первую – капиталистическую – олицетворяли США, вторую – социалистическую – СССР. Внешнеполитической доктриной всех президентов США после Второй мировой войны от Трумена до Рейгана было ослабление и подрыв экономики СССР. Реализация этой доктрины началась буквально в день капитуляции фашисткой Германии – 8 мая 1945 года, когда президент США подписал приказ о резком сокращении американских поставок по ленд-лизу. 18 августа 1945 года США прекратили поставки полностью (и это в то время, когда СССР начал боевые действия против Японии на стороне США). Далее были дискриминационные претензии США в связи с расчетами по ленд-лизу, одностороннее расторжение советско-американских соглашений о поставках товаров для СССР в кредит, введение экспертных лицензий, направленных на запрещение вывоза ряда товаров в СССР и предоставления кредитов. Венчал этот перечень дискриминационных мер созданный в 1950 году Координационный комитет по экспертному контролю (КОКОМ) при НАТО. Основная задача КОКОМа сводилась к составлению перечня технологий и техники, которые не подлежали экспорту в социалистические страны. Как правило, это в первую очередь были вооружения, новейшее оборудование и материалы, связанные с созданием аэрокосмической техники, развитием радиоэлектроники и использованием ядерной энергии. Таким образом, доступ СССР к новейшим достижениям мирового научно-технического прогресса был закрыт. Для поддержания необходимого уровня научных исследований СССР вынужден был изыскивать внутренние средства. А они были огромны – например, развитие атомной энергетики, включая в первую очередь её военное назначение, требовало затрат, соизмеримых с затратами страны в Великой Отечественной войне (эта оценка была сделана академиком А.Ф. Иоффе во время обсуждения плана развертывания работ по созданию атомной бомбы у главы государства И.В. Сталина).

Необходимо упомянуть также о наличии прямой ракетной угрозы со стороны бывших союзников по антигитлеровской коалиции. В частности, уже 22 мая 1945 года премьер-министру Великобритании Черчиллю был представлен документ под кодовым названием «Немыслимое» (Unthinkable) – план превентивной войны против СССР. Одновременно с дискриминационными мерами США начали втягивать СССР в гонку вооружений, когда на каждый шаг США по созданию новых видов оружия СССР вынужден был принимать адекватные меры. Гонка вооружений имела ту же цель – подорвать экономику страны. Президент США Кеннеди выдвинул тезис: «Нужно заставить СССР на каждый вложенный нами в вооружение доллар вкладывать в своё вооружение рубль. А поскольку у нас долларов больше, мы, в конце концов, добьемся своей цели». [8]

Президент АН СССР А.П. Александров в беседе с корреспондентом газеты «Правда» К. Смирновым так охарактеризовал грозовую обстановку тех дней: «...был разработан и утвержден Президентом США план войны. Дата атомного нападения на СССР намечалась на 1957 год. Планировалось на территории нашей страны взорвать в общей сложности 333 атомных бомбы и уничтожить около 300 городов». [2, с. 72]

Единственным средством предотвращения войны была угроза ядерного возмездия, причем непосредственно по территории США. Ракетно-ядерные силы СССР вопреки заявлениям ТАСС практически неспособны были выполнить задачу сдерживания. По состоянию на 1960 год США имели, кроме многочисленных баз вокруг СССР, стратегическую авиацию, океанские флоты и около 40 стартовых позиций межконтинентальных баллистических ракет. У нас же было всего 4 позиции королевской ракеты Р7 (8К71), принятой на вооружение в начале 1960 года. Дальность ее полета была всего 8000 км вместо необходимых 11000—12000. Она была малопригодной для эксплуатации в войсках, т. к. имела открытый незащищенный старт с громоздкой системой радиоуправления и системами заправки жидким кислородом. Надежность ее была также низкой. При летно-конструкторских испытаниях первые четыре пуска были аварийными, но уже пятый удачный пуск был использован ТАСС для заявления о создании в СССР межконтинентальной ракеты! Настолько велика была в этом необходимость! Запуск этой ракетой первых искусственных спутников Земли в 1957—1958 годах следует считать большой удачей, т.к. вслед за тем последовал аварийный пуск. Из 16 ракет, предназначенных для совместных испытаний, четыре было аварийных, четыре имели значительные отклонения от цели и только половина полностью удачными. На модифицированной ракете (8К72) три запуска в 1958 году к Луне были аварийными из-за возникавших в полете продольных колебаний. В то же время в США велись успешные и планомерные работы по программам «Атлас», «Тор» и «Юпитер». 8 октября 1960 года, т. е. в те дни, когда ракета 8К64 готовилась к пуску, а королевская 8К72 после восьми аварийных пусков к Луне в 1959 году и двух аварий в I960 году была закрыта, США произвели пуск ракеты «Атлас» на дальность 14500 км. Ракета 8К78 (Р7), запущенная через два дня после запуска ракеты «Атлас», только открывала длинную серию неудачных пусков общим числом более двадцати. Можно понять, как стремились в этих условиях разработчики ракеты 8К64 поскорее сказать свое веское слово — запустить первую, по-настоящему боевую межконтинентальную! ракету! Кроме того, не последнее значение имело и соперничество двух великих — Янгеля и Королева и, соответственно, их коллективов. [2]

Третья мировая война была настолько очевидным фактором, что ее угроза предопределяла действия и нормы поведения всех, кто участвовал в создании и испытаниях ракет и ядерного оружия. Трудно сказать, влияло ли психологически осознание того, что, например, на город Харьков в те дни был нацелено, по официальным данным, семь ядерных боеголовок. Стремясь всемерно ускорить пуск ракеты и ни в коем случае не оказаться виновными в задержке, каждый разработчик, каждая организация стремились максимально подготовить свою систему.

Из воспоминаний Главного конструктора системы управления ракеты «Энергия» Андрея Саввича Гончара: «… ни одна из ракетных систем, созданная в Советском Союзе, никогда и ни одним из Генеральных конструкторов не представлялась к летным испытаниям с полным завершением всех необходимых испытаний и отработок. Главная причина таилась в стремлении всех создателей этой ракеты от Главного конструктора М.К. Янгеля, председателя Госкомиссии М.И. Неделина до рядового конструктора и рабочего, не считаясь ни со временем, ни с риском для жизни, возможно скорее дать стране так необходимую, именно жизненно необходимую ракету». [2, с. 72]

Хроника событий

26 сентября 1960 года на станцию Тюра-Там под усиленной охраной прибыл груз с первой боевой межконтинентальной ракетой Р-16 (8к64). Для ее испытания отвели южное крыло полигона, так называемые «сороковые площадки». К этому моменту были завершены строительные работы и введены в эксплуатацию: монтажно-испытательный корпус на площадке 42, стартовая позиция (площадка 41) и жилой городок (площадка 43). Почти месяц в монтажно-испытательном корпусе проводились комплексные испытания всех систем ракеты. Было выявлено много недоработок, которые тут же устранялись. Тогда, в октябре 1960 года на полигоне Тюра-Там собрались ведущие специалисты янгелевского КБ, многочисленные смежники, огромное количество военных. Все понимали: предстоит очень важное событие — запуск первой боевой межконтинентальной ракеты. Не зря каждый день маршал М. Неделин докладывал о ходе работ лично первому секретарю ЦК. (Митрофан Иванович Неделин – Главнокомандующий ракетными войсками стратегического назначения Главный маршал артиллерии, Герой Советского Союза, во время войны командовал артиллерией в составе Второго Украинского фронта, был известен как человек незаурядно смелый и вместе с тем очень простой). [5]

21 октября ракету вывезли из монтажно-испытательного корпуса и транспортировали на стартовую позицию – 41 площадку и установили на пусковой стол. В период с 21 по 23 октября осуществлялась предусмотренная технической документацией предстартовая подготовка ракеты к пуску, цель которой проверить надежность совместной работы всех систем, участвующих в пуске ракеты. 23 октября ракета была заправлена компонентами топлива. Вот здесь и начались отклонения от технологической схемы пуска, причем, при прорыве пиромембран самопроизвольно подорвались пиропатроны отсечных клапанов газогенератора первого блока маршевого двигателя первой ступени. В целом было допущено семь отступлений от штатной схемы пуска, два из них впоследствии оказались фатальными. Пуск был перенесен на 24 октября и утром Госкомиссией было принято решение о продолжении подготовки к пуску при допущенных отступлениях от штатной технологии работ. При этом большинство специалистов высказалось за продолжение работ и пуск, отдельные голоса, требовавшие осторожности, тонули в общем хоре. Около 250 человек, окружавших ракету, готовы были на любой риск, лишь бы пустить ракету. Вот она стоит, готовая к пуску, гордо и грозно возвышаясь над пусковым столом. [1]

В.С. Будник, заместитель Янгеля в тот период, утверждал, что он советовал после обнаружения течи компонентов слить горючее из ракеты, устранить все выявленные замечания, т.е. задержать пуск па 10—12 дней. Но это предложение противоречило общему настроению. Вся масса разработчиков и испытателей готова была на все. Успех был необходим, казалось, что еще одно усилие, и он будет достигнут. Все шли охотно за лидерами, верили в них. Неделин у заправленной ракеты был также спокоен, как и полтора десятка лет назад на огневых позициях своих артиллеристов у озера Балатон при отчаянной атаке эсэсовских танков. Янгель также был спокоен и немногословен. Он не вмешивался в ход последних работ, целиком доверяя своим заместителям и соратникам. Фактически подготовкой пуска руководили его заместители Л.А. Берлин и В.А. Концевой. При этом надо отметить, что Л.А. Берлин, являлся заместителем Янгеля по конструкции. Он был прекрасным организатором, за что его Янгель очень любил, но не был ракетчиком. Он пришел из автомобильной промышленности, видимо это тоже сыграло свою негативную роль.

В 18.45 24 октября была объявлена 30-минутная готовность к пуску. И тут произошел сбой, повлекший за собой трагическую ситуацию. При приведении в исходное состояние от программного токораспределителя системы управления ракеты прошла команда на запуск двигателя второй ступени. Струи от нее разрушили топливные баки первой ступени. Произошло возгорание всего запаса топлива ракеты. Все это произошло в считанные доли секунды. Громадный факел пламени охватил площадку, раздавались взрывы, в пламени гибли люди, находившиеся па площадках обслуживания и у подножия ракеты. Ужас охватил всех участников пуска, находившихся вне места катастрофы. Громадное облако желто-черного дыма поплыло в сторону 95 площадки, отравляя все живое на своем пути. Мощный пожар, который привел к катастрофе, унес 92 человеческие жизни. Вспоминает Федор Павлович Санин, по воле судьбы покинувший пусковой объект за 20 минут до взрыва: «Я видел как падала на бок ракета. Топливо разлилось по площадке. Все вокруг пылало с невероятной силой. И в этом страшном аду метались горевшие люди. На второй день утром мы были на месте аварии. Последствия пожара были жуткими. Сгорело все. Даже металл, из которого была изготовлена ракета».[5, с.102]

Их архива Президиума ЦК:

«Москва. Кремль. Первому секретарю ЦК т. Хрущеву. В 18.45 по местному времени, за 30 минут до пуска 8К64 на заключительной операции к пуску произошел пожар, вызвавший разрушение баков с компонентами топлива. В результате случившегося имеются жертвы в количестве до ста или более человек. В том числе со смертельным исходом несколько десятков человек. Глав. маршал артиллерии Неделин находился на площадке для испытаний. Сейчас его разыскивают. Прошу срочной медпомощи пострадавшим от ожогов огнем и азотной кислотой. Янгель. «Пурга-3» аппарат Неделина.» [1]

В катастрофе погибли: главком М.И. Неделин, главный конструктор Харьковского ОКБ Б.М. Коноплев, руководитель стендовых испытаний из НИИ-229 А.С. Бабушкин, сотрудники ОКБ-586 Л.А. Берлин, В.А. Концевой, В.В. Орлинский, В.Г. Карайченцев, Е.И. Аля-Брудзинский, Л.П. Ерченко.

В результате работы Государственной комиссии по расследованию причин аварии, возглавляемой Л.И. Брежневым, появилось два документа: «Техническое заключение по выяснению причин катастрофы с изделием 8К64 №ЛД1-ЗТ, произошедшей при подготовке его к пуску в в/ч 11284 24 октября I960 года» и «Сообщение в ЦК КПСС». Оба документа имели высший гриф секретности: «Совершенно секретно. Особая папка». Первый документ явно не оправдывал своего назначения. Причин аварии он не выяснил, предельно сглаживал все «острые углы». То, что его подписала от разработчика прибора (ОКБ-692) только И.А. Дорошенко, как единственный представитель ОКБ-692, говорит о том, что обычно хладнокровная и обстоятельная женщина была, буквальным образом, выбита из колеи, шокирована страшным происшествием. Комплексная схема, за разработку которой отвечало ОКБ-692 и Дорошенко лично, безусловно, имела недостатки, которые и должны были быть выявлены, как и по другим системам и агрегатам, в ходе летных испытаний. Но не эти недостатки привели к аварии. Они не могли привести к ней при точном соблюдении технологии работ, кстати сказать, утвержденной всеми ответственными организациями во главе с головной — ОКБ-586.

Поверхностная причина — нарушение технологии работ, и в этом трудно винить кого-либо или какую бы то ни было организацию. Каждое отступление от принятой технологии, утвержденное Государственной комиссией, само по себе не представляло опасности. Но их было не менее семи, и эта сумма никем досконально рассмотрена не была или не было понято, что она уже привела вторую ступень ракеты в такое состояние. Все меры предохранения были сняты, а запущенный прибор А-120 выполнил одну из своих функций — подачу команды на запуск двигателя. Конечно, комплексную схему можно было построить и так, что при наличии напряжения па клеммах бортовой батареи или прорванных мембранах в магистралях компонентов, запуск прибора А-120 с наземной аппаратурой был бы невозможен. Можно было установить ряд блокировок, запрещавших прохождение команд в нештатном режиме. Однако не было принято решение четкого соблюдения технологии работ, когда прорыв мембран и задействование батарей производился бы в автоматическом цикле пуска в нужной последовательности, а запуск прибора А-120 производился бы только в полете после завершения полета первой ступени. Вот это было штатной работой, и теперь понятно, насколько глубоки были отступления от этой штатной работы, на которую только и была рассчитана комплексная схема. [2]

Таким образом, технической причиной катастрофы стало одновременное наличие трех факторов:

Несвоевременный прорыв мембран системы подачи компонентов в двигатели (это произошло накануне 23 октября);
Преждевременное задействование на борту штатных источников питания до окончания комплексной проверки всех систем;
Несовершенство схемы программного токораспределителя А-120, который при установке его в исходное состояние замыкал контакты подачи сигнала на запуск двигателя второй ступени.

Но если первые два фактора были тщательно проанализированы специалистами и не вызывали опасений, то третий фактор был проанализирован поверхностно. И в этом вина прежде всего разработчика прибора организации ОКБ-692 и конкретно руководителя лаборатории этой организации И.А. Дорошенко. Видимо здесь сказались черты характера Дорошенко. Это женщина с сильным характером, амбициозная, не допускающая возражений. Она буквально «давила» своим характером, и это сказалось на анализе ситуации. Поэтому понятно, что она одна была признана виновной, т.к. ее промахи и при разработке и при анализе оказались фатальными. О том, что недостатки схемы прибора А-120 могли быть обнаружены при тщательном анализе ситуации, говорит такой факт. На следующий день после аварии при анализе схемы этот ее недостаток был сразу обнаружен работником ОКБ-586 К. Хачатуряном. Значит, можно было организовать тщательный анализ, тем более к этому обязывали принятые два предыдущих отклонения от штатной технологии. Это и было зафиксировано во втором документе — докладе в ЦК КПСС Госкомиссии: «Нарушение порядка подготовки к пуску выразилось в том, что переустановка ШМ СУ второй ступени в исходное положение производилась при заполненной топливом пусковой системы ДУ и включенном электропитании». Заключение этого документа было в целом если не благоприятным, то, во всяком случае, содействовало продолжению работ по ракете 8К64. К сожалению, на организационную часть проблемы не было сделано необходимых акцентов (неоправданное давление руководства страны, стремление сделать «подарок» к годовщине Октября).

О катастрофе 24 октября 1960 года на ракетном полигоне никакой официальной информации не появилось. Коллег погибших, родных, близких и участников событий строго-настрого проинструктировали: нигде, ни под каким видом не сообщать о катастрофе и ее истинных масштабах (советовали: произошел несчастный случай, авиационная катастрофа).

48 офицеров и солдат похоронили на 10-й площадке полигона, гражданских — «черные тюльпаны» — развезли по городам: Днепропетровск, Харьков, Киев, Москва, Химки, Загорск... Цинковые гробы доставляли тайно, хоронили скрытно. Шестерых днепропетровцев Льва Берлина, Василия Концевого, Виктора Орлинского, Евгения Аля-Брудзинского, Владимира Карайченцева и Леонида Ерченко похоронили не в братской могиле — в разных местах городского кладбища без указания точных дат смерти (гибели).

Но нельзя было молчать о гибели Неделина: Герой Советского Союза, главный маршал артиллерии, кандидат в члены ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР, заместитель министра обороны СССР... И тут не было проблем: сколько бесследно исчезало Героев, членов ЦК, депутатов... А вот с Главнокомандующим Ракетных войск стратегического назначения, единственных в мире(!) — тут была проблема. В печати появилась информация о гибели М.Неделина и краткое сообщение, что в ночь на 27 октября состоялась «кремация тела Главного маршала артиллерии Неделина М.И.»...Похороны М.Неделина состоялись на Красной площади в соответствии с официальным ритуалом, урну установили в Кремлевской стене. На похоронах присутствовали все члены президиума ЦК, кроме первого секретаря ЦК Н. Хрущева — «ракетчика номер один», как его тогда называли.

24 октября 1960 года вошло в историю как «черный день» Байконура. Ровно через три года день в день, 24 октября 1963 года при испытаниях новейшей ракеты С.Королева Р-9А (конкурент Р-16) погибли восемь испытателей. Через двадцать лет (18 марта 1980 года) на полигоне Плесецк произошел взрыв знаменитой «семерки», который в одночасье унес 44 человеческие жизни, еще четверо военнослужащих скончались в госпитале от ожогов.

Подобная катастрофа случилась и в Америке. В результате взрыва и пожара на шахтной пусковой установке ракеты «Титан-II», расположенной в штате Арканзас, погибло 53 американца. Только двоим удалось выбраться из подземного ада...

Катастрофа, произошедшая 50 лет назад, стала тяжелейшим ударом для всех разработчиков, смежников, испытателей ракеты Р-16. Преодолев шок первых дней после катастрофы, КБ Янгеля сделало все, чтобы не допустить подобного в дальнейшем. В Харькове прошло техническое совещание, на котором были определены объемы и сроки доработки систем управления, ее новым главным конструктором стал Владимир Сергеев. На заводе №586 установили жесточайший контроль над изготовлением деталей, узлов, агрегатов, провели полный цикл заводских испытаний с новыми приборами. В ОКБ-586 откорректировали документацию, разработали план летно-конструкторских испытаний.

Вторую летную ракету отправили на полигон в конце декабря 1960 года, а первого января поезд с испытателями и ракетой прибыл на станцию Тюра-Там. Председателем Госкомиссии по испытаниям назначили генерал-лейтенанта Андрея Соколова — начальника НИИ ракетных войск. Это он в присутствии Неделина требовал прекратить испытания заправленной ракеты и отправить ее на доработку. Начальником 2-го испытательного управления вместо погибшего Р. Григорьянца стал инженер-полковник Александр Курушин, назначенный на эту должность по личной просьбе Янгеля.

Техническое руководство испытаниями, как и прежде, осуществлял Главный конструктор Михаил Янгель. Но это был уже не тот Янгель, который при первом пуске не смог устоять перед натиском Н. Хрущева и М. Неделина, это был уже новый Главный конструктор. Среди тех, кто готовил вторую ракету, были и участники первого аварийного пуска: Алексей Полысаев, Ким Хачатурян, Борис Александров, Владимир Кукушкин, Виктор Баранов... Настрой был такой: надо работать. [3]

2 февраля 1961 года состоялся первый пуск ракеты Р-16, потом был второй, третий... десятый. Еще до полного окончания летных испытаний на боевое дежурство заступили первые ракетные полки, оснащенные ракетами Р-16. Этот янгелевский ракетный комплекс стал первым массовым комплексом Ракетных войск стратегического назначения.

Уроки катастрофы.

Из произошедшего были сделаны следующие выводы и проведены оргмероприятия.

1. М.К. Янгель пришел к выводу о необходимости иметь заместителя по испытаниям, который бы единолично отвечал за процесс испытаний. Таким человеком стал Виктор Васильевич Грачев, опытный инженер и организатор. Выбор оказался очень удачным. Впоследствии Янгель без Грачева не принимал ни одного решения в критической ситуации.

2. Для усиления ответственности за качество выдаваемых технических заданий смежным организациям по системам управления и контроля за их реализацией Янгель назначил Николая Федоровича Герасюту своим заместителем по системам управления. Это обеспечило определенную жесткость по отношению к смежникам.

3. М.К. Янгель провел ряд мероприятий по организации работ на стартовой позиции. Основной принцип – никаких лишних людей на площадке. Была введена жестокая система прохода.

4. Трагедия еще более укрепила М.К. Янгеля в необходимости развивать в боевом ракетостроении направление использования высококипящих компонентов. Как говорят очевидцы, М.К. Ягель, даже находясь в стрессовом состоянии, уже в первые часы после трагедии сказал молодым сотрудникам ОКБ-586: «Я не знаю, что со мной будет. Прошу коллектив об одном – сохраните это направление». [1, с.274] Тщательно проанализировав сложившуюся ситуацию, Михаил Кузьмич убедился в правильности выбранного направления. И когда работы продолжились, он твердо отстаивал свою позицию, что привело к созданию ракет второго (Р36), третьего (Р36М) и четвертого (Р36М2) поколений. Причем ракета Р36М (в американской классификации «Сатана») до настоящего времени является непревзойденным образцом боевой ракеты.

Рассказы очевидцев

О том, как развивались события, вспоминают непосредственные участники.

Вячеслав Ковтуненко, член-корреспондент АН Украины и России, Генеральный конструктор НПО имени Лавочкина:

— Вот этот ажиотаж, в который вступают люди при подготовке ракеты к пуску, я сам на себе испытал. Уже нельзя остановиться, какая-то неведомая сила заставляет всех вытолкнуть ракету со стартового стола. Нет чтобы остановиться, осмотреться...

Константин Луарсабов, ведущий специалист КБ «Южное»:

— Мы с Мягковым были рядом с ракетой, наблюдали, как капитан Иньков снимает приборчик, который разрабатывал Мягков. Я увидел вспышку: понял — запустился двигатель, и стал убегать. Рядом бежал Мягков... Пробежали несколько метров, но нас сбило с ног ударной волной. Я потерял сознание...

Валентин Анохин, военный кинооператор:

— Нашей задачей была регистрация специальных работ, связанных с пусками ракет, и техническая киносъемка. Весь этот кошмар мы наблюдали с расстояния приблизительно 350 метров. Горящие факелы людей. Они разбегались в разные стороны. Но так как вся стартовая позиция была окутана колючей проволокой, было не так-то просто ее преодолеть. Но люди бежали на эту колючую проволоку, и перелезали, и подлезали под нее, лишь бы подальше от этого кошмара... К нам прибежал один человек, он был почти голый — все обгорело — и кричал, прямо ревел: «Дайте воды! Дайте воды!!!»

Николай Мягков, ветеран КБ «Южное»:

— Мы чудом остались живы, хотя с Луарсабовым были у самой ракеты. Обгорели. Я полгода пролежал в госпитале Бурденко, там мне сделали пересадку кожи... Никогда я не верил в судьбу и приметы, но, оказывается, что-то есть. Трагедия случилась в понедельник, шел высокосный год. Наш Берлин был в отпуске, но прилетел на полигон: видимо — судьба... А Янгель весь день был на стартовой площадке, на минуту отошел покурить и случайно остался жив. После взрыва бросился спасать людей, тушить пожар...

Юрий Евтеев, ведущий специалист КБ «Южное»:

— В то время я служил на полигоне, был начальником аварийно-спасательной службы на площадке 41. Мы делали все, чтобы помочь тем, кто получил ожоги и отравления, кто еще был жив. Их немедленно отправляли в госпиталь. Весь наш состав долго искал на старте Неделина. Нашли только оплавленную Золотую звезду Героя Советского Союза, обугленный маршальский погон и связку ключей — больше ничего не осталось...

Василий Будник, академик АН Украины:

— По результатам работы комиссии Брежнев собрал совещание и сказал, что правительство решило не наказывать вас больше — вы сами себя наказали. Правительство просит, чтобы мы устранили все неполадки и еще с большей энергией начали вести работы над ракетой Р-16: стране нужна боевая межконтинентальная ракета.

Борис Губанов, доктор технических наук, главный конструктор ракетно-космической системы «Энергия»—«Буран»:

— Хрущев, назначая Брежнева председателем Государственной комиссии по расследованию причин и последствий катастрофы, позвонил Королеву и спросил: «Что делать с Янгелем?» Несмотря на то, что у Королева с Янгелем отношения были неблагожелательные, Сергей Павлович ответил Хрущеву: «Вы имейте в виду, Никита Сергеевич, что это могло произойти и со мной, и с любым Главным конструктором». В выводах комиссии названы многие причины и недостатки, повлекшие за собой катастрофу 24 октября 1960 года при подготовке ракеты Р-16 к пуску, но не было ничего сказано о неоправданной спешке. На горькой судьбе нашего коллектива мы убедились в результатах дезорганизующей формулы «давай-давай». Кто поддавался, тот жестоко расплачивался.

Прощайте, товарищи и друзья

(памяти 24 октября 1960 г.)

Колючий ветер метет песок,

Работы к концу идут.

Команды люди на старте ждут:

До старта осталось тридцать минут,

Тридцать минут.

Кровавым светом взорвалась степь.

Из камер фонтан огня.

На сотни метров горит земля.

Прощайте, товарищи и друзья.

Прощайте, друзья.

Машина гибнет – спасти нельзя,

Люди живьем горят.

Там было много простых ребят

Они погибли. Пускай простят.

Живым простят.

Печаль мужская сильна без слов.

Слеза не иссушит глаз.

Но и в победы, и в трудный час

Всегда мы память храним о Вас,

Память храним о Вас.

Виталий Чеховский

ведущий конструктор КБ «Южное»

Список использованных источников

Андреев Л.В. Янгель. Уроки и наследие / Л.В. Андреев, С.Н. Конюхов – Д. : 2001.
Гончар А.С. Звездные часы ракетной техники. Воспоминания / А.С. Гончар – Х. : 2008.
Платонов В.П. М.К. Янгель / В.П. Платонов, В.П. Горбулин – К. : Наукова думка, 1979.
Призваны временем. От противостояния к международному сотрудничеству (К 50-летию ГКБ «Южное») / Д. : Артпресс, 2004.
Санин Ф.П. Развитие ракетно-космической техники в Украине / Ф.П. Санин, Е.А Джур., Л.Д. Кучма, В.В. Хуторный – Днепропетровск : ДНУ, 2001.
Советская внешняя политика в годы «холодной войны» (1945-1985). Новое прочтение /[Л.Н. Нелинский и др.] – М. : Международные отношения, 1995.
Советская военная мощь от Сталина до Горбачева / М. : Военный парад, 1999.
Федоренко И.В. Историческая роль создания средств преодоления противоракетной обороны (СП ПРО) в сохранении мира / И.В. Федоренко // Вісник Дніпропетр. ун-ту. Серія Історія і філософія науки і техніки. – 2007. – № 5.

9. Хрущев С.Н. Рождение сверхдержавы / С.Н. Хрущев – М. : Время, 2003.

p /b